с дневных полей над кучей тухлых авокадо поёт Цезария про всех, кто были, фаду. свет удаляется прообразом эспады, пульс, будто у слона, с семидесяти двух. маячит чёрная рукавная манжетка, брюнетка мёрзнет без надежды, что конфетка, над женской дракой похихикивая едко, как можно - метко, как можно - пух.
наступает ветреный месяц дынь, листья с клёнов сыплются - только дунь, золотая солнечная латынь вчуже тусклой кажется, как латунь. чем сидеть, тоскливо в окно уставясь, пить остывший кофе да жрать консервы, собирайся к югу, а, рара авис? что тебе тут делать зимой, на севере? только обнимать батарею, греясь, и глядеть в неласковый небосклон, ага? точно говорю тебе - вита бревис. арс лонга.
все мальчики и, конечно, девочки костюмы понадевали. есть зайчики, барсучки и белочки сегодня на карнавале, принцессы и менестрели, стражники, разбойники и пираты. кипит веселье на нашем празднике, тут счастливы все и рады. о Маривановна, как отлично вам в снегурочкином наряде! и только Вовочка весь в коричневом... наверное, в шоколаде.
они познакомились на каком-то фотографическом сайте, она под его фотографиями всегда отмечалась в комментах, к примеру: это прекрасно, хоть тапками меня забросайте! хотя остальные ругали и не писал никто кроме так. они иногда встречаются, ходят гулять на бульвары, то посидят в кофейне, то вместе на великах носятся, но прежде чем попрощаться, она снимает с него окуляры и, щурясь, их водружает на собственную переносицу. беззлобно ругнувшись матом и буркнув: прости мой идиш, стирает со стёкол следы паэльи или лазаньи. он как-то спросил: зачем? а она: мне нравится, как ты видишь. мне хочется тоже видеть твоими глазами.
эти двое ютятся в хибарке возле воды – есть курятник да жалкий маленький огород, у старухи всегда работы невпроворот, и, рыбача, старик наблюдает её труды. что живут в нищете из-за дури и рук кривых, обвиняет старуха бедного старика, у старухи характер... скажем, сварлив слегка, но старик не перечит, да, он давно привык, он впотьмах ковыляет вечером на крыльцо, самокруткой дымит из дешёвого табака, и когда над водой расходятся облака, обращает к небу морщинистое лицо. причитает старуха: – я ведь была мила и бела, и румяна, помнишь, кровь с молоком? – на крылечко садится рядом со стариком. – ничего не осталось, всё судьба отняла, ни козы, ни коровы, всё ушло с молотка... а старик, обнимая, гладя сухую грудь, утешает старуху: – видишь, вон Млечный путь, а то что мы без молока да без молока?
есть кое-кто печальней изопрена, есть кое-кто приятней кабачка, ты подмешал горчицу к хрену, но был таков для новичка. любой спешит, а саженец остынет, бдит воробей, хоть капают века, звезду да скученность пустыни почём я продал с молотка? ты - пешеход, тебе нога нагая, ты водолаз, ты Том, ты Элиот, ты встанешь трезвым возле края, небось под вечер пронесёт.
плясуны в полях за кустиком попахивают джаз, мы попахиваем джаз анданте или престо. всё болтается тебе, что ты сперва слыхал про нас, но мы слыхали про того, но тот слыхал про место. часть недель пахали плясками, развернулся ваш аврал, так аврал, как жрут, хохочут, терпят, но лягают. плясуны бодают лбами сцену. ты ли их бодал? и я, видать, такой мангал, какой-де помогает.
рядом с домом асфальт весь растрескавшийся, щербатый, а дорожки, что в парке, посыпаны мелким щебнем. ты совсем не такой, как знакомые мне ребята, ты мне кажешься удивительным и волшебным, два подшипника мне показывал: вот, мол, глянь их, ты котлеты из дома таскаешь бродячей псине, а ещё у тебя много шариков есть стеклянных – белых, жёлтых, зелёных, розовых, даже синий! в глубоченных твоих карманах полно сокровищ, хулиганом тебя почему-то зовут соседи. ты меня ненадолго отпустишь – и сразу ловишь, нелегко научиться ездить на велосипеде, никогда на меня не смотришь, как на дебила, я свалилась, кровь потекла, заблестела лаково. говоришь: не реви, фигня, коленку разбила, подарю тебе шарик, только чтобы не плакала. поднимаюсь, подошвой по тротуару шаркнув, ошалев от восторга, так и стою разиней: ведь в карманах твоих почти полусотня шариков, какова вероятность, что ты достанешь синий?
известно, что конфеты Берти Боттс могут быть со вкусом чего угодно, даже ушной серы. и заранее узнать, с каким вкусом попадётся конфета, нельзя. а у нас сейчас на стойке секретарей коробка конфет, на фантиках которых написано, с каким они вкусом. угадаете, со вкусом чего те конфеты?
old_al, 