ты скрои тебе белые трусы без плюша молчания твоего, синие шорты без двух локтей рассвета. на Лиговский пира, на запущенный зигзаг того, дефилируй походкой Казановы да шкета.
хоть вода журчит, с тревогой насупившись: я лиловые зимы бегу распарывать! ты ловишь звёзды, робко потупившись, по ряби бетона вам западло оспаривать!
да отчего же, где море золото и вода им соперница с той обыденной вёрстки, ты купи нам верлибр, задумчивый, что до-ло-то, но тупые да важные, что уховёртки!
мальчики, терпящие свои кости, но там-то бабушка, слыхавшая про тебя, про валета, наделили гримасами тебя, ваганта, - ты слюнями приклей вас всех за шорты шкета!
означенной стервы неподжатый хвост, полученных ачивок разудалый свист, давка под луною в ледяную черту, кто едет с косяками, кто едет по винту. проглотивши веру, подтянув штаны, тяжело матросу с вялой целины. кабы ж всяк стал умным - кто же стал дурным, кабы ж тот стал бодрым - кто же стал больным? как просветят ли твою душу между кряжистых ног, отопрут тебя с их истеричных тревог? тебя да задолбает череда пустот, вохра ли примет - да гусь склюёт.
смухлевал Парис на раздаче яблок, посадил Елену на свой кораблик, и теперь ахейцы разрушат Трою, я свой город заново не построю, говори об этом хоть целый день я – всё равно не верят в мои видения. я сама была осаждённой крепостью, но без боя сдаться сочла нелепостью, в ком же было дело? конечно, помню, в ком. Аполлон бедовым прослыл любовником, был он полон пыла, спалил дотла, я его любила да не дала, вот же я трусиха-то, вот же рохля-то! я была желанна, а стала проклята. прозревать грядущее – зря морочиться, раз никто не верит в мои пророчества. про детей болтать, про стряпню, про платья – или попытаемся снять проклятие? выпьем, посидим, червячка заморим, расскажу о дивной стране за морем, о дворцах, о храмах, о свежем ветре, о грядущем счастье... а вы мне верьте. ______________________________ писано для Беспредела-6. не пригодилось.
Мирная Инфантерия лёгкими прыжками ползёт, вздымая слабости, за дым в устах, тускнея пацифистскими значками, так брызги тухлой лимфы тускнеют на щитах... стальная их ладонь вздымает часть забора, сердиты Популярные Сыны! ах, так смеётся друг, а есть тебе укоры! назад, назад, инфанты-пердуны!
стервы волшебной реальности, хилые бёдра, пушистые яйца. мытою жопою так же бояться, так же соврать рассудительной воле. быстро взбесились, когда нос укололи. стервы волшебной реальности скромно сидят, но горюют на шконке. нужно шептать, а вовсе тихонько, нужно сидеть по ночам под ситро, причём разнесло через шею весло. стервам волшебной реальности ставят безмены под красные брюхи, раз усомнился - залезь да понюхай про всё, что трубят журавлиные клики стервы волшебной реальности.
сидишь на сырой воде да на хлебе чёрством, одежда в лохмотья, на коже грязи налёт, ведь ищет тебя властелин с неземным упорством, и страшно представить, что будет, когда найдёт. обводит округу всевидящим зорким взглядом, ловец - властелин, а ты - пугливая дичь, слегка зазеваешься - он окажется рядом, хитёр и силён, он хочет тебя настичь. решительно, твёрдо, неотвратимо, грозно идёт по твоим следам за своим кольцом. спасения нет, ты знаешь, прятаться поздно, не бойся его, себя покажи бойцом. уже рассвело, ночные огни потухли, орут петухи, соседский слышен [censored] галдёж. нашёл властелин хозяйку хрустальной туфли. он здесь. ему тебя замуж взять невтерпёж.
иди в гости, развлекись, бабка синяя, муть над площадью висит, муть красивая, но не вроде смоется тусклый месяцок, развлекись, настаёт подзамок-замок. старцы бородатые бродят кое-как, опечалиться велят, слышно из-под срак, догоняют ночь-полночь - спорадичные, приобулись, индюки аскетичные. моего воробушка как бы приобнять, запаха подробного как бы обонять? едут ваши кумовья ворковать без мам, разводиться привлекут к вдовьим ко платкам.
там напрочь мало ветерка и напрочь слабый гром, там мало юных леди, ваших часть поёт молчком, от вас уедут звери без цели обломать вам рог, но вы восхищены, потому нам помирать там - гадкие, я верю, вам чудится, то банальный намёк.
с пивной переработкой часть мирится под прыть, но не солят разносол для таких, как есть чушь купить, но сотрудник банка сгинул там час, я за то расчленю, но вы восхищены, потому иные пьют - гадкие, я верю, точно так, он ловелас и он парвеню.
другой мой враг, плюнь блюдце халвы, и такой зарежет тех, что верят меньше, как вы, от вас уедет всякий без базуки да промолчит: "и плясал ли я рок?", но вы восхищены, потому мы там транзитом - гадкие, я верю, вам чудится, то ему невдомёк.
он сбежит от вас ночью, он влезет через клеть, он ответит, нет же для него запрещенья болеть, но поддельна же его справка, ибо ехать в кабак. потом мы промолчим: "и когда бы мы повсюду?". я верю, лишнее - внутрь, но здесь кое-как.
какой чудесный день, в Амалию влюблённый! какой чудесный пень коленопреклонённый! туда факир несёт, в Амалию влюблённый, уходит старый год коленопреклонённый. испытанный моряк, в Амалию влюблённый, причаливайте, кряк, коленопреклонённый.
наши мальчики уходят к парусам в тумане белым, наши мальчики уходят к бригантинам, к каравеллам, наши мальчики уходят строем, в боевом порядке, наши мальчики уходят без возврата, без оглядки, наши мальчики уходят в неизведанные дали, наши мальчики уходят, чтобы девочки рыдали. наши девочки воюют с нанимателем сердитым, наши девочки воюют с непогашенным кредитом, наши девочки воюют с вечно капающим краном, наши девочки воюют с расколовшимся экраном. им бы ласки да тепла чуть, да чего-нибудь смешного... наши девочки поплачут, а потом воюют снова.