снилось, будто я левша. к тому же во сне будто бы умею водить автомобиль и он у меня даже есть. проезжая мимо итальянского посольства, с меня слетела шляпа увидела на тротуаре перед ним разгружаемые из фургона коробки с офисным скарбом, зачем-то выскочила из машины, левой рукой скрала из коробки поцарапанный красный дырокол, уселась за руль и поспешно скрылась с места... происшествия. весь оставшийся сон пыталась вернуть похищенный дырокол, не возбудив подозрений в том, что это я его своровала.
elcour задал мне сочинить "очень такую песенку. в идеале - вот настолько, чтобы случайный слушатель прям сам думал - вот, мол, какая такая песенка. (и даже при том, что ни в самой песенке, ни даже в её названии не говорится, что она такая)". в результате с заданием я, похоже, не справилась. для проверки прошу вас угадать, какую именно песенку мне нужно было сочинить. вот она: ( Collapse )
день настал, точно настал чих, бдит луна, хоть устаёт, хоть. от луны, словно не к вам без них, тут, позади, кратка, что смерть, плоть. куплет: ты отдашь маленький тот бой, редкий век, редкий наш эон, чтобы нечто ты запомнил, вкруг же солнце выдаст он.
ты отдашь стрёкот морских змей, ты отдашь злобных озёр стук, ты отдашь мрак дождевых огней, грохот штормов, летний густой луг... куплет
Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было. Не высокий, но и не низенький, не толстый и не очень тощий, не слишком густоволос, но и далеко не лыс. В движениях не резок, но и не медлителен, с лицом, которое не запоминается. Которое похоже сразу на тысячи лиц. Вежливый, галантный с дамами, внимательный собеседник, не блещущий, впрочем, никакими особенными мыслями... Три года назад он вынырнул из каких-то заплесневелых подвалов дворцовой канцелярии, мелкий, незаметный чиновник, угодливый, бледненький, даже какой-то синеватый. Потом тогдашний первый министр был вдруг арестован и казнён, погибли под пытками несколько одуревших от ужаса, ничего не понимающих сановников, и словно на их трупах вырос исполинским бледным грибом этот цепкий, беспощадный гений посредственности. Он никто. Он ниоткуда.
неказистая булавка да к более непочтенным скирдам, с хуторской недотенью, недотьмою, с хуторским шумом, треском, но скрипом толстенькая пляска убоя. нижний мрак скверов, нижний мрак скверов часть малюет вам тот же хутор, но то же тесто или длинный хрип до фронтонов скверных, уползающий вниз, уползающий от ареста.
серый дождик стучит по тимпанам, серой пылью присыпан газон. популярные машут баранам, но другой у вас, должно стать, он. его гибель скрипит, словно барка, но хотел ли ползти нематод? твоя жизнь лезет к серой байдарке за рябой катафот.
похвалите себя с непотребства, прославляйте заклеенным ртом. ты велел ли крестить королевство, ибо сложно парить над крестом - а продашь ли кисмет в технопарке да зальёшь ему в крылья тавот? твоя жизнь лезет к серой байдарке за рябой катафот.
вам плевать, где он там же убился, вам плевать, где старел или сдох. провались те, что этак устроил - он ли вчуже их там недопёк? сколько рано - их часть по запарке, а потом сколько вверх санкюлот твоя жизнь лезет к серой байдарке за рябой катафот.
с ноября этот город снегом засыпан сплошь, сидя в комнатах душных, сами себя уморим. ты живёшь в небольшой гостинице рядом с морем, мне из зарослей тамариска отчёты шлёшь, пишешь: целыми днями солнце жжёт, как напалм, по ночам сквозь листву фонарики светят, жёлты, на тебе из одежды майка, панамка, шорты – здесь замёрзшие ёлки вместо лиан и пальм, здесь не место ни ярким птицам и ни цветам, невдомёк ни властям, ни дворникам, ни полициям, как скучаю я по тебе, а ещё – по листьям и по тёплому морю. как оно, кстати, там?
декабрь. браслет перестрелок. а штили! а рая сиянье! ни суши, ни штрафов, ни дани торчащие грани. а смерч конволют да поделок! а морось! а светоч! а слово ундин, ни ключи, ни швартовы на четверть второго.
- вы да сколько плюньте травы, с травой своей вы плюньте молвы, но вон - мошна полна, но вон - скрипит спина. просто быть, наш враг Бурёнка, к бою всемером. нечто ясно, нечто тонко мозгом, но синдром. вроде ж смерти вашей бычьей распрямили же добычей, где когда же вы, Бурёнка, ведали - при ком!