ты слышал, что фьорды стоят за норд, но титаны взирают в закат, ты слышал с моря чугунный муссон, ты взрыхлил мои пули сквозь шпат, но ты стал ли сыт болтаться там, а чужой, так тогда, готов. как же хнычь по себе, пока ты приполз ломиться к окнам кустов.
четвёртый момент - бесшабашная скорость, два беспредельщика, штиль или морось. два беспредельщика - четверо ног, четверо ног или парусный когг... два беспредельщика! коп в антураже! выловят когг у варяжского пляжа, если пески над бортами нависли: "скверные мысли! поганые мысли!"
высоко-высоко, на небе, висит жестяное жерло. с жерлом этим тайные окна, из окон малое село. замком жестяным закрывают секретные окна с жерлом, а как потерять тот замочек, тебе промолчать нипочём. с селом этим - едешь же снизу, налево, направо и вверх - нигде спиногрыз спиногрызу изменчивый враг да берсерк. ужасны тут норы да ямы, моря, словно шхеры, узки. часть взрослых тут трудится в храмах, но скверно помрут мужики.
ономнясь вернулась с исторической родины, которая показалась мне невыразимо прекрасной, во многом благодаря людям, которые там живут. безмерно признательна всем, кто подбил меня на это путешествие, оказывал информационную и материальную поддержку, особенно Алле и Льву, которые меня подобрали, обогрели, приютили, показали мне страну и научили двум очень важным словам: тода раба! ( Collapse )
пока живу, упакуйте себя со скрипкой в морской бетон. пока живу... на банановой грядке хлипкой, на тот бутон. пока живу, стану компасом вам на суше, на плаву. глуше... пока живу!
мальчика город радует, манит, дразнит, он золотой, зелёный и голубой. мальчик прекрасно знает, что город - праздник, праздник, который можно носить с собой. город - не весит он вообще ни грамма, чтобы не обезлюдел он, не зачах, площади и бульвары, дворцы и храмы мальчик готов держать на своих плечах. молнии нет, наружный карман распорот... с парками и фонтанами вдалеке мальчик несёт на плечах свой любимый город, свой невозможный, невероятный город, город, а не картинку на рюкзаке.
снилось, будто живу в уютном стимпанковом городе, работаю редактором толстого литературного журнала, на работу езжу на чудном драндулете, снабжённом как паровым двигателем, так и педальным приводом, на дальние расстояния перемещаюсь в поездах (влекомых паровозами, разумеется) или на великолепных комфортабельных аэростатах. главная интрига сна - я не знаю, как называется журнал, который я редактирую. всячески пытаюсь это выяснить, не показав своего незнания, прибегаю к разным ухищрениям, ценой невероятных усилий добиваюсь издания журнала на английском языке и наконец получаю свежеотпечатанный номер, на обложке которого красуется название ( Collapse ). с изумлением вспоминаю, что мой журнал называется ( Collapse )
в день ненастный и мерзкий, в самый ветер и снег, мы с товарищем дерзкий совершили побег. в тундре каши не сваришь, труден впроголодь путь - и обратно товарищ захотел повернуть: мол, покой ему нужен и тепло, и уют, мол, в тюрьме сейчас ужин, макароны дают.
зачем мы, пара, прёмся, зачем мы топчем гать? лесник едва поел селёдки и мудрёно сел поспать, полозья сложены в ломбард, ломбард часть всунули встык, в любом сарае замирает как бы пляска, как бы крик, где угадано проклятым, часть цепляется клыком, ты слыхал про это слово с новогалльским смешком? в лесу недавней пьянки есть щитов или хрящей, вы получаете подарки после гидов да хлыщей, Атос бухал перед Эльзасом, но в Берлине портит свет, Портос, напрасно де Пьерфон, скупает часть ватерклозет. лишь Арамис тревожит бабок, ползя с другим чулком, но ты слыхал про это слово с новогалльским смешком...
всё вокруг то в инее, то в снегу. он живёт в ледяном дворце, ни единой мысли в его мозгу, ни кровинки в его лице, не скучая, много дней и недель он во власти одной игры, серебром нескончаемая метель присыпает его вихры. он уже немолод, он худ и сед, только заданный паззл сложив, он увидит на льду от дыхания след и подумает: я ведь жив? он ступеньки вспомнит, мансарду, печь, Герду, бабушку, запах роз... снег и лёд начнут ручейками течь от его запоздалых слёз.